Для тех, в основном молодых, кто картину Козакова ещё не видел, а пьесу румынского писателя Михаила Себастьяна ещё не читал, кратко перескажу их содержание.
Перед нами — глубокая румынская провинция. Железнодорожная станция, которую фешенебельный экспресс-поезд Бухарест—Синая всегда минует, даже не притормаживая. И местные жители, наблюдающие за его проходом, словно за полётом кометы, появляющейся из иного, недостижимо прекрасного мира, а минуту спустя вновь бесследно в нём исчезающей…
Но однажды ночью здесь случается невероятное: экспресс вдруг останавливается. И из него высаживают Мону — красивую, роскошно одетую молодую женщину, у которой нет билета, а вместо денег — лишь фишки казино Синая. Капризная столичная штучка грозит начальнику вокзала, что покончит с собой прямо на рельсах этой станции.
Случайно оказавшийся здесь же Марин Мирою, учитель космографии местной гимназии, предлагает путешественнице остановится у него. Дома он рассказывает ей об открытой им и пока не названной звезде, которой нет ни в одном астрономическом каталоге. Мона и Марин проводят вместе незабываемо волшебную ночь. После которой гостья сообщает учителю, что останется с ним навсегда.
Однако утром появляется любовник Моны Григ — опытный, богатый и развращённый житель столицы. Доводы Грига быстро убеждают Мону отказаться от принятого решения. И они уезжают.
Мирою же получает ещё одно доказательство своей научной гипотезы: «Ни одна звезда никогда не отклоняется от своего пути».
Так вот. Как же преподносит эту хрестоматийную историю режиссёр спектакля «Безымянная звезда» в Русском театре Эстонии?
Прежде всего, он делает двух главных персонажей — Мону (Марика Отса) и Мирою (Михаил Маневич) — точными копиями, можно даже сказать клонами вышеупомянутых Анастасии Вертинской и Игоря Костолевского. Тот же типаж (кстати, Марика Отса просто как две капли воды похожа ещё и на молодую Марину Зудину). Та же пластика. Те же характеры и задачи. Даже костюмы практически те же.
На протяжении всего достаточно длинного первого акта режиссёр усыпляет бдительность зрителя, в подробностях рисуя картину затхлой провинциальной жизни. Без происшествий и преступлений. Но и без возможностей и перспектив.
Показывает публике череду классических периферийных архетипов. Мелкий начальник-карьерист, мнящий себя вершителем судеб, но при этом прекрасно обосновавшийся под каблуком у жены (Александр Окунев). Юная мечтательница-бунтарка (в школьной форме периода СССР), зачарованно вглядывающаяся в окна проходящих поездов (Татьяна Алтынник). Классная дама-надзирательница, ханжески следящая за нравственностью подопечных и не признающая при этом никаких личных границ (Татьяна Космынина). Коммивояжёр-фарцовщик, умело пользующийся своим статусом посредника между двумя мирами (Сергей Черкасов). И, наконец, местный талант-самородок, о чьём творчестве, скорее всего, никто никогда не узнает, а сам он, очевидно, очень скоро либо сопьётся, либо превратится в заурядного композитора-графомана (Илья Болотов).
В общем, всё ожидаемо. Никаких новых мыслей и акцентов.
И вдруг. В начале второго акта перед публикой появляется Он. Из Столицы. Уверенный, холёный, холодный, циничный, язвительный, наглый, деспотичный… Но, в отличие от Козакова в этой роли, весь — в белом. А точнее — в белоснежном костюме. Как Люцифер из фильма «Константин: Повелитель тьмы» 2005 года. Эта аллюзия настолько очевидна, что авторы, думаю, прибегли к ней совершенно целенаправленно.
Образом Грига (Игорь Рогачёв) создатели спектакля, на мой взгляд, мгновенно перевели повествование в иное русло. И вот уже Бухарест превращается в столицу совсем другого, сами знаете, какого, государства. А её представитель — в сами знаете, кого.
И сразу совершенно по-другому начинают звучать слова главной героини о том, что она «много раз убегала, но всегда возвращалась». Становятся понятны методы, используемые Григом для достижения цели. Скорость, с которой ему удаётся заморочить голову милашке Моне. И неизбежность, которая ей уготована.
А главное — диаметрально меняется отношение к финалу пьесы.
Знаете, после спектакля мне удалось расспросить ряд зрителей об их впечатлениях. Некоторые отзывались о нём, как о мелком.
Говорили, например, что представляли себе Мону этакой роковой женщиной, настоящей сучкой, чтоб от неё действительно было не отвести взгляд, а голос, даже шёпот, буквально сбивал бы мужчин с ног. Но на сцене увидели легковесное, глупое, зависимое, ленивое, корыстное и инфантильное существо.
Что произошедшее с ней и Мирою, в их понимании, всегда было настоящей катастрофой, роком, судьбой, которую не обмануть. Как не заставить космические тела, вращающиеся по разным орбитам, вдруг поменять свою траекторию. Но им показали драму двух подростков, немного потусовавшихся и потом запросто расставшихся со словами: «Ну, ладно, пока. Бывай».
И что в целом в спектакле, если в двух словах, им не хватило трагедии.
Мне её, надо сказать, тоже не хватило. Но именно это, признаться, меня и порадовало. Более того, в последней сцене, в которой Мирою одиноко сидит под звёздным небом, пересматривая видео той сумасшедшей ночи в обнимку с Моной, мне услышался даже вздох облегчения: «Фу-у-ух, пронесло…»
На мой взгляд, без иждивенки Моны, сковывающей своего сожителя по рукам и ногам, словно цепями, у Мирою — гораздо больше шансов открыть миру ещё не одну звезду. Прославив на весь земной шар не только себя, но и свой маленький город.
Мне кажется, именно это и хотели сказать создатели спектакля: что произошедшее с Мирою — конечно, трагедия. Но, к счастью, ма-а-аленькая.
Вероника Маанди
Фото автора и пресс-службы театра
P. S. Кстати, в музыкальном оформлении этого спектакля использованы звуки различных планет и других космических объектов, записанные НАСА. Иные голоса космоса (белый шум) можно услышать в фильме — экспонате выставки «В погоне за дьяволом на Луну», фрагменты которого я смонтировала в этом видео. А о самой выставке рассказала в статье «Зато мы делаем ракеты…».
